Бортовой
Сикор стоял на излюбленном месте, у передней стойки шасси, и внимательно наблюдал за окончанием работ. Понятно, что наземный люд свое дело должён знать, да и вокзальные присмотрят за своими подопечными, но порядок должно соблюдать!
С первого раза он не осознал, что происходит, лишь передернул плечами, беззлобно пройдясь крепким словцом по расшалившимся духам ветра и снега. Но спустя всего секунду чуйка вытряхнула из важной задумчивости лихой затрещиной.
Сикор нырнул в тень, слился с могучими колесами шасси, из той тени пристально оглядывая выходящий из автобуса люд. Ишь, ломятся, как из маршрутки какой. А здесь вам не ваша остановка, здесь воздушные пути начинаются! Эх, наземные, что б вас…
Холодом полоснуло сильнее, и Сикор встретился взглядом с людом. Карие глаза смотрели прямо в тень и явно видели все. Люд улыбнулся самыми уголками губ, наметил поклон движением головы и уверенным шагом начал подниматься в самолет.
На высоте салон дремал. Лишь пара пассажиров читала при свете маленьких ламп, в то время как темнота небес свободно проникала внутрь и текла меж кресел и людей. Мужчина выключил электронную книгу и с вежливой улыбкой повернулся к соседнему креслу, что только что было пустым.
– Доброй ночи, уважаемый.
– И вам, и вам, почтенный. На север, значит, пусть держите?
– Да. Родной город навестить надобно. А вы, простите, из вокзальных будете? Я неплохо знаю обитателей воздушного вокзала нашей северной столицы.
– Нет, я из бортовых. Сикором звать. В честь одного вашего кудесника прозвали, что небесные механизмы создавал мастак был.
– Сикорский Игорь Иванович, как же, знаю-знаю. Ваши сородичи прозывают меня Вороном.
На некоторые время повисла тишина, каждый думал о своем. Бесшумно проходившая стюардесса вежливо улыбнулась Сикору и с небольшим огоньком интереса взглянула на его собеседника. Редко кто из земных людей видел малый народец.
– Вы, как я понимаю, частенько летаете?
– Это заметно?
– Да, для меня очень. Человек, что проводит много времени в небе, меняется. Вы смотрите на мир чуть по-другому, словно со стороны. С неба. И всегда живете дорогой, – с легкой грустью протянул бортовой, – именно дорогой. Вы совсем перестаете даже на города смотреть, как на свой дом. Вот позвольте узнать, дома ведь нет у вас?
– Правда ваша. Нет ни дома, ни даже города, что могу назвать своим.
– Вот-вот, о том и речь.
Вновь тишина вернулась. Она не была тягостной, скорее уютной. Именно такая позволяет сказать, что было «приятно помолчать с собеседником».
Ворон вспоминал свои дороги и дела. Дом? А был ли он? Душа всегда, с самого детства, желала дороги. Лесные тропинки стали федеральными трассами и воздушными путями, но настроение не изменилось. Он все так же ищет что-то новое за каждым углом, за каждым перекрестком, парком и сквером.
Сикор смотрел на люд. Вот же неуемный народ. Все куда-то идут, бредут, спотыкаются, но шагают и шагают. Ладно такой вот, отравленный небом и дорогой, но другие-то? Вот есть у них дом, какой ни есть, а свой. Но нет, спроси честно любого и ответит он, что нет-нет, а поглядывает в ту даль, что лежит за горизонтом. За тем самым горизонтом, что ускользает от самого быстрого воздушного пути.
– Не потому ли вы всегда несчастны?
– Несчастны? Отчего же, почтенный Сикор. Человек скорее станет несчастным, когда его мечта окажется в его руках. Пусть лучше маячит где-то далеко впереди. Мы ведь народ неуемный, если не будет маяка, мы и за солнцем погнаться может. Кстати, в прямом смысле тоже. Вот интересно, когда меж планетами корабли поплывут, малый народ и там будет?
– А как же иначе? – дух степенно огладил аккуратные бакенбарды и чуть одернул китель. – Вкладывая силу и желания, вы, люд, создаете нам дома. И ладья, что плыла по рекам, и это самолет, и тот корабль, что поплывет к иным мирам — все это дома для нас. Мы всегда сопровождаем вас.
– А вот мне интересно, на космической станции сейчас тоже кто-то из малого народа есть?
– Есть, а то как же — такая громадина. Я шепну, кому надо. Коль выйдет, в другом рейсе пообщаетесь с кем-то, кто был на совсем высоких небесах. Редко сейчас можно найти путника, что нас видит. А пока, почтенный Ворон, отдыхайте. Вы сейчас мой гость, так что спите спокойно.
В былые века путники всегда легко определяли, в каком доме есть малый хозяин. Под той крышей сон всегда был легок и спокоен, коли тебя привечали гостем. Быть может, оттого мне так хорошо спится в самолетах. И интересно, а какие духи обитают в поездах? А на кораблях? И в самом деле, кто из них сейчас присматривает за космонавтами…
